GQ: У ваших программ всю жизнь высокие рейтинги – я проверяла. Чем вы такое количество людей к экрану притягиваете?

СМ: Сейчас много программ, похожих на агитплакат «Родина-мать зовет». Вот мы бы меньше всего хотели впадать в пафос. Книга Алессандро Барикко «1900. Легенда о пианисте» начинается с фразы: «Жизнь не заканчивается, если у тебя есть друг и пара историй, чтобы их рассказать». Это девиз нашей программы. Мы с корреспондентами рассказываем истории так, как рассказали бы друг другу. Как в театре – по дыханию зала ты можешь понять, насколько захватила зрителей твоя работа. Вот я сижу перед телевизором вечером, смотрю собственную программу и думаю: захватил я сам себя или нет? Если зритель минуту с тобой прожил – все, больше никуда не уйдет. Я могу простить корреспондентам несовершенство монтажа, невыразительный текст, но никогда не прощу плохой озвучки! Пусть человек картавит, шепелявит – важна интонация, задушевное слово.

Пять лет назад у нас совсем другое было телевидение – политика, публицистика...

Когда мы начинали, мало было игроков на поле. Сегодня все хотят рассказывать о богатых и знаменитых. Многие продюсеры собирают коллектив: «Хочу программу, чтоб картинка была как у «Историй в деталях», и тексты такие же». Но не все ж так могут! Актеры в театре часто говорят: «Публика – дура». А она не дура, она эмоциональная просто.

Как вам вообще в голову этот беспроигрышный бизнес-план пришел?

Я по профессии – актер. Закончил в 1994-м институт и оказался в неприятной ситуации: театр вроде как существует, но зарплата – 80 рублей, а плащик в комиссионке стоит три тысячи. Встал вопрос: как выживать? Я подрабатывал в музее Островского, водил экскурсии по Москве. А потом перешел в Театр киноактера, где ветеранам кино давали возможность зарабатывать – ездить по стране с творческими вечерами. Представляете, собирается компания – Всеволод Санаев, Любовь Соколова, Михаил Пуговкин, Георгий Жженов, Галина Польских, Александр Демьяненко... А я все это дело веду как конферансье. Приехали как-то в городишко на Урале, который деревней перестал быть после войны и славен тем, что там почти три десятка лагерных поселений. Они с 1946-го вообще никого не видели. И тут выходит интеллигентный артист Тараторкин и читает им Блока. Представляете – тундра, зэки и Блок? Так люди нас по шесть часов не отпускали! Или приезжаешь в Якутию, а там народ скудные таежные цветы обломал и сидит с этими букетами, ждет, когда их можно будет подарить кумирам. А мы с кумирами одну гримерку делили: стоят три народные артистки, переодеваются, и ты рядом штаны натягиваешь. Это же ни в какой книжке не описано! Я видел все – как артисты дружили, ссорились, ревновали друг к другу, как выпивали в поезде и самолете. Вот едем сутки в купе. Естественно, все чего-то рассказывают: Иван Рыжов – о том, как поступал к Мейерхольду, Наташа Варлей – как чуть было не погибла на съемках «Кавказской пленницы», а Юрий Никулин ее спас. Я эти байки пересказывал в компаниях: через пять минут уши у людей становились, как у слонов. И один раз оказался в компании продюсера НТВ Игоря Потоцкого. Он говорит: надо делать программу! Так и пошло. Знакомые говорят: я так рассказываю, что мне надо мемуары написать. Подумываю об этом. Но сейчас пока, наверное, нескромно.

Раньше не ТВ было, а урок политинформации. Теперь – наоборот, какой-то аполитичный балаган. Что, развлечения окончательно победили публицистику?

Геббельс говорил: «Развлекая, отвлекай». Мы, развлекая, просвещаем. Я не считаю, что программа у нас непублицистическая. Просто жанр такой – рассказы о звездах. Но и не только о них, кстати. Делали материал о фотографе Пьере Аларде, снимали профессуру Кембриджа. Корреспондент Люба Камырина провела целое расследование по поводу легализации однополых браков в Великобритании. Корреспондент Таня Николаева делала сюжет, где главным действующим лицом была французская кухня, а я снимал норвежский мыс Нордкап – самую северную точку Европы. Стортинг Норвегии сейчас всерьез обсуждает вопрос, не закрыть ли это место для туристов – там ведь рекордное количество самоубийств. Мы там сняли маньяка, который перерезал решетку и готовился прыгнуть в воду. Слава богу, я вовремя стукнул на него в полицию. В нашей программе запросто могут появиться глава антидопингового комитета или правозащитник Буковский.

Что насчет политиков? Или, скажем, прелестных оппозиционных фигур – Лимонова, Проханова, Доренко?

Доренко у нас был – впервые показал своих роскошных дочек-красавиц. Он оказался таким нежным, трепетным отцом, что я понял: суть человека абсолютно не в том, что он, как бультерьер, лает с экрана. Лимонова показывали не раз. Проханова пока не охватили.

Очень рекомендую – у него на даче отличная коллекция бабочек.

У нас нет вообще никаких табу. Роднянский не требует никаких перспективных планов. Просто доверяет, и все.

Ваш Роднянский – просто святой!

Я его вижу четыре раза в год: на новогодней корпоративной вечеринке, на конференции СТС летом, в конце ноября, когда мы утверждаем бюджет, и еще разок, когда возникает жизненная необходимость что-нибудь там спросить. Один большой начальник с канала «Россия» как-то сказал: «Я хозяин своего слова: хочу – даю, хочу – забираю». Вот Роднянский не такой.

Селебрити на сюжеты как реагируют?

Никогда не забуду Софико Шеварднадзе. Казалось бы – девочка из такой семьи! Но после сюжета позвонила журналисту, оператору, продюсеру, мне – и всех поблагодарила лично. Обижаются люди, у которых две проблемы – с чувством юмора и самомнением. Скажем, Басков. В интервью рассказал нам, что он великий, что артистов такого масштаба крайне мало, что миссия у него такая – ездить по провинциям и петь арии. О гонорарах не говорили – Коля не хотел. А потом наш корреспондент поехал в Нижний Новгород и снял фанаток – немолодых женщин, которые всю пенсию тратят на билеты на его концерты и выпускают газету «Наш Басков».